В прогнозировании развития (или деградации) туризма, а также решения экологических проблем приходится изучать и социально-экономические процессы. Мировой экономический кризис, начавшийся в 2008 году, все еще не имеет ясных путей преодоления. Наблюдается крах западно-европейской стабильности, а в бывших странах СССР некая африканизация.

Молодежь отвечает на такое очень просто ЧайлдФри (свободный от детей). Нет доверия к государству, нет жилья, нет стабильных доходов и любимой работы с понятной карьерой. Разными путями славянское население Украины и России сокращается, особенно в среднем классе.  Размножаются только маргиналы и мигранты.

Несколько семей в России и Украине, а точнее кланов эксплуатируют природные и человеческие ресурсы своих стран, культурное наследие и прочие ценности, оставшиеся от прошлых поколений. При этом происходит достаточно быстрое «естественное» истребление пенсионеров и другого «человеческого балласта». Пенсионная реформа только одна из сторон системы сокращения населения. Гибридные войны и локальные конфликты позволяют утилизировать лишнюю молодежь. Впрочем, наркотики делают это еще быстрее.
На Украине властная верхушка пользуется огромными денежными средствами, которые заробитчане присылают своим детям и родственникам из-за рубежа, в том числе из России. Статистика при этом не отражает реальные потоки доходов и расходов. Но нигде не учтенная валюта идет на оплату завышенных коммунальных расходов, да и в самом обычном виде НДС через покупки, подпитывает деградирующую экономику.

От классических и вполне изученных постколониальных стран огромное отличие заключается, что рост насилия и ксенофобии происходит на фоне старения населения. Молодое поколение совсем малочисленно, но и даже небольшое число новых специалистов не может получить ни работы, ни жилья, ни перспективы. Большие города создают искусственную среду концентрации молодежи, причем из самых дальних сел и малых городов и даже совсем удаленных регионов. Северный Кавказ и некоторые другие территории сохраняют высокие темпы прироста населения, избыток молодежи характеризует всю их историю. Традиции внедрения в новые сообщества, их подчинения, контроля, эксплуатации у выходцев из Кавказа имеют опыт многих сотен лет. Свои методы эффективно используют и выходцы из Средней Азии. Это всегда опора на своих во враждебном окружении, хорошая организация и дисциплина, высокие моральные требования к своим и полное их отсутствие по отношению к чужим.

Украина и Россия являются крупными странами с огромной и ощутимой разницей между отдельными своими регионами. Вполне понятно, что избыток молодежи и отсутствие положительной карьеры создает условия для мало контролируемой агрессии. С другой стороны, развитие туризма, эффективного сельского хозяйства с переработкой урожая на месте, сохранение высоких стандартов образования и другое влияние цивилизации, культуры – все это способно создавать некоторые островки благополучия. Итак, будем считать, что эволюция и революция могут в больших странах быть изолированы друг от друга пространствами и стилем жизни. И будем отдавать себе отчет в том, что революция не решает проблем, а лишь разрушает. Возвращаясь к туризму и экологии: средний класс всегда развивается на основе эволюции и культуры. Концентрация среднего класса вполне может создавать особые условия на достаточно больших территориях.

09.06.2016

Новые отверженные. Кто становится движущей силой революций в СНГ

Борьба за Украину

Ополченцы ДНР у села Грабово Донецкой области. Фото: AP/ТАСС

Михаил Комин, Андрей Щербак

Пример Украины показывает, что в кризис на передовую вопреки ожиданиям выходит не гражданское общество – правозащитники, демократические активисты, а представители традиционных, более закрытых структур – организации ветеранов, казаки и националисты. И движет ими не стремление к демократизации, а желание применить свои навыки, чтобы перепрыгнуть несколько ступенек в социальной иерархии

Революционные потрясения, с которыми сталкиваются гибридные режимы на постсоветском пространстве, все сильнее отличаются от того, к чему привыкла политическая наука и классическая теория демократизации. Средний класс – традиционный движитель революций – постепенно растворяется в социально-демографическом ландшафте постсоветских режимов. Виной тому, во-первых, перманентный экономический кризис, который не дает сформироваться более-менее плотному ядру среднего класса. А во-вторых, намеренные действия элиты по постепенной кооптации и трансформации среднего класса в бюрократический аппарат, напрямую зависящий от государства, а значит, неспособный к предъявлению демократических требований.

Кто же тогда становится основным проводником социальных преобразований? Движет ли этими людьми стремление к большей свободе и демократическим идеалам или же что-то совсем другое? Ответить на этот вопрос можно, попытавшись понять установки людей, принимавших участие в последней украинской революции.

Социальная демография революции

В своей недавно вышедшей книге «Революции. Очень краткое введение» американский политолог Джек Голдстоун описывает культурные, демографические и другие причины, которые могут вызвать серьезные социальные трансформации. К примеру, часто плохо работающие в авторитарных режимах социальные лифты, умноженные на застойные тенденции рынка труда, могут породить феномен лишних людей, сердца которых и станут требовать революционных перемен. Кроме того, резкий рост численности населения и продолжительности жизни создали «молодежный бугор» во многих странах Африки и Ближнего Востока. «Арабская весна» опиралась именно на молодых людей, которые не могли найти себе места в жизни из-за устаревшей структуры экономики.

Влияние таких факторов можно найти и в недавней истории России. Американский социолог Георгий Дерлугьян, проанализировавсоциально-демографический портрет кавказского сепаратизма, пришел к выводу о наличии двух групп, сыгравших ключевую роль в событиях 1990-х годов. Первая группа – это интеллигенция, которая, особенно в Чечено-Ингушской АССР, чувствовала свое ущемленное положение и не имела возможности занимать руководящие должности в партии, учреждениях науки и культуры того периода. Это накладывалось на общее перепроизводство интеллигенции в СССР и недостаток социальной мобильности. Накопленный ими символический капитал не мог найти своего применения до крушения СССР, но после ослабления диктата из центра открыл окно возможностей для кавказской интеллигенции, выбросив их на передовую революции.

Поэтому среди чеченских сепаратистов мы видим поэта Зелимхана Яндарбиева и актера грозненского драмтеатра Ахмеда Закаева. Ставший президентом Грузии шекспировед Звиад Гамсахурдия был вскоре низложен скульптором-модернистом Тенгизом Китовани и кинокритиком Джабой Иоселиани, – и этот список можно долго продолжать.

Вторая социальная группа, которая также ярко проявилась в кризис, – это люмпенизированные слои кавказской и особенно чеченской молодежи. Не видя возможностей получить достойную профессию, они усваивали кодекс улицы, которая заменяла им нормальные институты социализации. Их представления и жизненные установки артикулировала национальная интеллигенция, легко сбросив в кризисный момент партийную верхушку, но не сумев удержать представителей андер-класса, почувствовавших свою силу, от дальнейших сепаратистских действий.

Другой пример: в середине 1990-х работники силовых структур, потерявшие с падением СССР значительную часть своих преимуществ и социального статуса, вышли на авансцену постсоветского пространства в качестве «силовых предпринимателей», пытаясь в прямом смысле монетизировать свой символический капитал. Именно эти люди воспользовались потерей государством монополии на насилие, стали заниматься рэкетом, давить на предпринимателей и превращать это в собственный бизнес.

Групповой портрет

Пытаясь найти такие же социальные группы и оценить их влияние на украинскую революцию, нужно учитывать особенности постсоветских режимов. В соответствии с общим трендом средний класс украинского общества слаб и пребывает в перманентном экономическом кризисе. Тех, кто первым вышел на Майдан еще осенью 2013 года, отчасти можно отнести к представителям среднего класса, гражданским и общественным активистам, образованной прослойке интеллигенции. Но вскоре к ним присоединились другие социальные группы, изменив портрет украинского революционера.

Кто были эти люди и какие цели преследовали? Насколько их установки базировались на требованиях демократизации, а насколько – социальной справедливости? Что они рассчитывали получить от смены режима: большую свободу или возможность воспользоваться ситуацией для личной выгоды?

Ответить на эти вопросы можно, изучив феномен украинских добровольческих батальонов, участники которых оказались готовы отстаивать свои интересы с оружием в руках.

Возникнув спонтанно, батальоны стали быстро встраиваться в существующие государственные структуры, сохраняя, однако, достаточную независимость. Социальный статус батальонов, их руководителей и комбатантов быстро рос благодаря их участию в боевых действиях в юго-восточных областях. Примерно к лету 2014 года батальоны стали одним из столпов украинской государственности наряду с другими силовыми структурами – милицией, армией, но в значительной степени сохраняли независимость от последних.

Подобные процессы происходили и на территории самопровозглашенных республик, где также формировались вооруженные отряды под руководством пророссийских активистов.

Наше исследование командиров добровольческих батальонов с обеих сторон конфликта позволяет охарактеризовать общий портрет этой социальной группы.

Во-первых, командиров с обеих сторон никак нельзя отнести к интеллигенции или носителям традиционных для революции эмансипаторских ценностей. Их уровень образования невысок, в большинстве своем они получили дипломы непрестижных, региональных вузов. Среди них почти нет представителей творческих профессий, они совершенно не похожи на кавказских лидеров, описанных Дерлугьяном. Четверть командиров – выходцы из силовых структур, примерно столько же среди них бывших мелких предпринимателей, еще меньше наемных работников, госслужащих.

Во-вторых, среди командиров нет людей с высоким материальным или социальным статусом. Карьера и жизненная траектория большинства из них складывалась не слишком удачно. Тем не менее для формирования и управления батальоном требуются серьезные социальные навыки, талант, который командиры с успехом продемонстрировали. Таким образом, командиры скорее представляют собой своеобразную потенциальную контрэлиту украинского общества, которая в иных социально-политических условиях смогла бы претендовать на более высокий социальный статус.

В-третьих, почти половина командиров до событий 2014 года обладала опытом политической или общественной деятельности. Но характер этой деятельности довольно специфический. Самые яркие примеры: атаман Всевеликого войска донского (Козицын), председатель Криворожской городской организации ветеранов ВДВ (Колесник), председатель совета Федерации организаций миротворцев Украины (Гуменюк), региональный руководитель Организации украинских националистов (Кохановский). Всех их трудно отнести к правозащитным, гражданским или демократическим активистам.

В итоге украинские и новороссийские командиры – это, конечно, не социальное дно общества, но и не средний класс. В лучшем случае это коалиция нижнего слоя среднего класса с представителями низшего класса. Говоря терминами макросоциологии, командиры – это по-своему талантливая социальная группа, возможно, потенциальная контрэлита, которая, не сумев найти свое место в действующей политической системе, смогла воспользоваться открывшимся окном возможностей и резко повысить свой социальный статус.

Казак и ветеран

Командиры добровольческих батальонов и отрядов ополчения представляют собой прекрасный пример молниеносной социальной мобильности. Да, кто-то из них погиб в бою, кто-то был убит в результате внутренних разборок, кто-то уже через несколько месяцев вернулся к своим прежним делам, но кто-то стал депутатом парламента, министром или даже главой непризнанной республики.

Вряд ли командирами двигали цели демократизации и обретения большей свободы, сопротивления коррупции и кумовству. Вероятно, они увидели в революции возможность наконец применить собственные умения и перепрыгнуть несколько ступенек в социальной иерархии. Этим командиры и схожи с представителями советской интеллигенции, сыгравшими ключевую роль в революционных событиях 1990-х годов.

Церемония открытия памятника "Они отстояли Родину" в честь ополченцев, которые два года назад встали на защиту городов ЛНР. Фото: Тарас Дудник/ТАССГлавный парадокс тут в том, что в условиях кризиса на передовую вопреки ожиданиям выходит не гражданское общество в его классическом понимании – правозащитники, демократические активисты, а представители традиционных, более закрытых структур – организации ветеранов, казаки и националисты. В начале мая в Луганске был открыт памятник «Они отстояли Родину», в композицию которого входят четыре фигуры: казак, ветеран афганской войны, молодой ополченец и охраняемая ими женщина. Такая саморепрезентация еще раз подтверждает этот новый, неожиданный портрет революционера.

Эффективность таких закрытых общественных организаций в кризис объясняется тем, что для успешной мобилизации группы нужно не столько доверие между всеми ее участниками, сколько сплоченный авангард активистов, за которыми последует оставшееся большинство. Внутри ветеранских или других традиционных общественных организаций выстроена четкая иерархическая структура, есть сплоченное ядро лидеров. Им проще договориться между собой о коллективных действиях, а затем мобилизовать на них оставшуюся часть группы.

Использование такими социальными группами, с невысоким образованием, доходом, социальным статусом и часто полукриминальным прошлым, различных окон возможностей на постсоветском пространстве уже выходит за границы украинского кризиса. Феномен частной военной кампании «Вагнер», которая действует на территории Сирии, – яркий тому пример.

Судя по имеющимся данным, социально-демографический портрет руководителей и бойцов ЧВК «Вагнер» совпадает с портретом украинских и новороссийских комбатантов. Это по-своему талантливые люди, карьера которых не сложилась в мирном ключе. На какое-то время они оказались на периферии социальной стратификации, но в кризис находят себе новое применение. Что будет с ними, когда гибридная война перейдет в тлеющий конфликт, а нужда в них у государства отпадет, – вопрос открытый и очень тревожный.

Шире ряды

Влияние подобных социальных групп на ландшафт постсоветских государств в будущем продолжит расти. В регионе серьезноеперепроизводство силовиков. Не устраиваясь на работу по специальности, они ищут альтернативные пути, но далеко не всегда успешно находят. Поэтому будет расти число таких фрустрированных молодых и среднего возраста мужчин, пытающихся найти себе место под солнцем, в том числе путем рискованных действий во время кризиса.

Даже те силовики, кто работает по специальности, далеко не всегда довольны своим положением. Карьера служилого человека распространена, но не очень престижна. При кризисе государственности это может породить серьезную проблему: вместо того чтобы быть опорой государства и режима, служилые люди используют момент для своего продвижения.

Для России эту проблему усиливает последняя реформа МВД, сокращение ФСКН, численного состава кадровых военнослужащих и так далее, а также постепенное затухание конфликта на юго-востоке Украины и возвращение оттуда бойцов. Не понимая, каким образом встроиться в мирную жизнь на родине, бывшие комбатанты будут пытаться найти себе альтернативное применение. Недавно созданное Общерусское национальное движение только одна из возможных реинкарнаций.

Наконец, рост числа неудовлетворенных и фрустрированных социальных слоев – это тренд, свойственный не только постсоветским странам, но и остальному миру. Неравенство способно сильно исказить социально-демографическую структуру и развитых, и развивающихся стран уже в ближайшие десятилетия. Растущий имущественный и статусный разрыв, неуверенность в завтрашнем дне пополнившегося низшего сегмента среднего класса может стать причиной еще не одной революционной трансформации.

Источник carnegie.ru

Приложение:

• «Запад не может защитить себя от исламского джихада, потому что он больше не в состоянии даже мыслить честно.

Но эту смертоносную мешанину в умах интеллигенции следует воспринимать, в свою очередь, в контексте глобального дипломатического процесса, который и сам воплощает в себе перевёрнутое мышление, раздувающее пламя фанатизма и пораженчества.

Следует снова и снова подчеркнуть, что причиной того, почему побеждают те, кто проповедует геноцидальный фанатизм, является тот факт, что западный мир не пытался бороться с ними и победить, а вместо этого с самого начала занимался их умиротворением.

Арабский и мусульманский мир давно понял, что если ему удастся сформировать нарратив, говорящий в его пользу, это позволит ему рекрутировать миллионы фанатиков на поддержку его дела, одновременно приведя в замешательство и деморализовав свои жертвы. И он более чем преуспел в этом деле.

Для Запада же подобное поведение – подлизываться к своим врагам, одновременно обвиняя во всём своих друзей (вспомним Мюнхен, 1938) – является дипломатической версией отсутствия иммунитета.

И это, в конечном итоге, убьёт его. » Подробнее: «Сыновья и мировое господство: роль террора в подъёме и падении наций». 2003

• » Общепринято полагать, что рост нестабильности в наши дни (особенно в «третьем мире») обусловлен национализмом и ксенофобией, коррупцией в политической элите, нехваткой ресурсов и религиозной нетерпимостью. Совершенно иной подход предлагает так называемая youth bulge-теория. Согласно ей, глобальную угрозу ведущим мировым державам и в целом международной стабильности и безопасности в ближайшие десятилетия представлять собой страны и регионы мира с большой долей молодежи в структуре населения.
  
  Нестабильность, склонность режимов к авторитаризму и частые перевороты в странах этих регионов не есть следствие ограниченности политиков, пережитков колониального прошлого или культурной отсталости. М. Фуллер отмечает, что youth bulge (от англ. «выпуклость, вздутие») будет всегда наблюдаться там, где в структуре населения молодежь в возрасте 15-24 лет или дети в возрасте до 14 лет включительно будут составлять не менее 20 или 30 процентов от общей численности населения [1]. «Пузырь» возникает не столько там, где много молодежи (как, например, в Китае) сколько там, где молодые люди вынуждены конкурировать между собой за получение доступа к престижным позициям и социальным статусам. Масштаб социальной системы также не имеет значения — «youth bulge» может происходить как на уровне общества в целом, так и, например, в диаспорах или общинах. При этом правда, необходимо учитывать тот факт, что в небольших сообществах люди будут чаще контактировать друг с другом непосредственно, что может иметь вполне определенный психологический эффект. Д. Харт и соавторы провели исследование в 28 странах мира, которое показало, что подростки и несовершеннолетние в таких сообществах будут больше контактировать со сверстниками и находиться под преимущественным социализирующим воздействием с их стороны, а не со стороны взрослых [2]. Увеличение численности молодежи является спусковым крючком в механизме социальных преобразований. Ш. Фокс и К. Хельшер в своем исследовании обнаружили, что в «гибридных» режимах (то есть сочетающих авторитарные и демократические черты) риск открытого проявления насилия наиболее велик. При наличии других факторов (бедность, этническая пестрота, социальное неравенство), насилие становится почти неизбежным [3].

Министерство обороны США ожидает, что в ближайшее время для развитых стран и самой Америки станет неприемлемым проведение наземных военных операций по причине невозможности быстрого восполнения потерь в живой силе из-за низкой рождаемости — в то время как перед развивающими странами этой проблемы нет [4]. Действительно, мы уже можем наблюдать, как США отказываются от проведения наземных операций, по крайней мере, в одиночку — так было в Югославии, Ираке, Афганистане и Ливии. Однако это не позволяет им осуществлять подлинный контроль над территорией и реализовывать свои цели в полном объеме. Угроза нестабильности не может быть устранена путем косвенных побед, как то борьба с бедностью и голодом. Они не мешают росту населения в развивающихся странах и не уменьшают «демографический фактор». Хотя между 1990 и 2000 годом население Земли возросло еще на 1 млрд. чел., доля голодающих упала с 20 до 17 проц., а число людей, живущих на 1 долл. США — сократилась с 1280 до 1150 млн.чел.[5]

Основной угрозой национальной безопасности будет не нехватка продовольствия, но нехватка возможностей для личного роста и обретения статуса. Возникновение youth bulge’а происходит именно потому, что социальный статус отца, скорее всего, будет унаследован старшим сыном — а всем последующим отпрыскам необходимо будет добиваться его самостоятельно. В обществе, где в семьях есть по двое и более сыновей, наблюдается рост готовности рисковать молодыми людьми в целях обеспечения не их благополучия, но социального мира. Такое общество формирует менталитет, чьи носители готовы идти на жертвы и лишения ради общего блага, даже превратно понимаемого. Это создает питательную среду для агрессии, национализма, политически мотивированного террора. » Подробнее:  Избыток молодежи как фактор политической нестабильности и угроза безопасности

• Мы изучали нацистскую Германию, и в середине лекции меня перебили вопросом. Как могли жители Германии утверждать, что они не знали о массовых расправах над евреями? Как могли горожане, железнодорожные проводники, учителя, врачи притворяться, что ничего не знают о концентрационных лагерях и истреблении людей? Как могли соседи или даже друзья еврея говорить, что их не было рядом, когда это происходило? Это был хороший вопрос. Я не знал на него ответа.

Поскольку до конца учебного года оставалось еще несколько месяцев, а я уже дошел до Второй мировой войны, я решил потратить неделю на исследование этого вопроса. (262:)

СИЛА В ДИСЦИПЛИНЕ

В понедельник на лекции по истории я познакомил своих старшеклассников с одной из характерных сторон жизни нацистской Германии — с дисциплиной. Я прочел лекцию о красоте дисциплины. О том, что чувствует спортсмен, который усердно и регулярно тренировался, что чтобы добиться успеха в каком-нибудь виде спорта. О том, как много работает балерина или художник, чтобы сделать совершенным каждое движение. О терпении ученого, увлеченного поиском научной идеи. Это и есть дисциплина — такая самотренировка, контроль над собой, сила воли, когда ценой преодоления реальных трудностей достигается улучшение умственных и физических возможностей, окончательная победа.

Чтобы испытать на себе силу дисциплины, я предложил — нет, я приказал классу поупражняться сидеть в другой позе. Подробнее: Социальный эксперимент по манипуляции общественным сознанием ТРЕТЬЯ ВОЛНА. Рон Джонс

• В современной подаче псевдо-новостей о Майдановой революции на Украине и Русской весне в Крыму криминальные элементы выглядят как некие деструктивные случайные персонажи. Между тем люмпены, изгои и преступники не только активно участвовали во всех революциях, но и объективно были и есть важным звеном технологий социального взрыва.

Не секрет, что власть Януковича опиралась на криминальную революцию 1990х и выросла из нее естественным образом. Кланы украинских олигархов сформировались из комсомольцев и спортсменов на основе многовекового стержня понятий преступного мира.

Еще меньше с криминальными понятиями связывают действия команды чекистов.

ЧК как и большевистскую элиту в целом создавали политкаторжане, террористы, налётчики, вымогатели, шантажисты, двойные агенты и провокаторы. У них была великая идея! На благо народа? Монархия Романовых была обречена. Слишком большая доля интеллектуалов в тюрьмах, на каторге и в ссылках имела возможность взаимодействия с древним разбойничьим миром. Романтика народных героев, которые грабили и убивали справедливо, куда проще конституционной демократии и значительно быстрее, чем анархо-синдикализм. А социал-демократия предварительно требует долго, нудно, вовремя ходить на работу, уметь производить что-то ценное, а только потом требовать от буржуев повышения зарплаты.

Бунт и хаос это лучший путь смены элит, потому что элита это всегда меньшинство и не может отражать интересы большинства. Подробнее: Смена элит и блатные понятия. Кланы олигархов и чекисты. Братчики и титушки. Казаки и ультрас.

• Удивительная штука сейчас происходит, к которой Россия и Украина, впрочем как и другие страны шли пару десятилетий. Бедная и необразованная молодежь через «боление футболом» стала резервом для спецслужб, исполнителями самых грязных провокаций, убийцами опасных для властей журналистов и «клапаном» для выпуска опасной для властей энергии. Когда я писал эту статью в 1997 году я думал о ботинках Мартинс, о музыке Пинк Флойд, о неспокойных прогулках по вечерам в Симферополе. И конечно о том, что символика и атрибутика фашизма привлекает своей мощью и красотой, классическими корнями. Столь же привлекательной и столь же насыщенной вечными классическими корнями была эстетика Сталинизма. Впрочем как и имперская символика Наполеона, которую мы знаем слабо. В принципе, идеология любой успешной империи основана на сходных решениях. История нацизма достаточно хорошо изучена, ясно видны идеологические ошибки и тупики развития. В сопоставлении с советской пропагандой эпохи Сталина, можно четко видеть вечные правильные решения, которые работают уже не одну тысячу лет. Заменить классические решения нечем.  Подробнее: Скинхеды (бритоголовые, фашисты) в России, Украине и мире. Логика эволюции и деградации.