Инвестиции в туризм, охрану природы и органическое земледелие в условиях мирового экономического кризиса и гибридных войн выглядят чрезвычайно рисковыми. Исключение составляют лишь небольшие гибкие и многопрофильные малые предпрития, которые обслуживает одна или несколько семей или достаточно сплоченная команда единомышленников. В обоих случаях профессиональная подготовка такого коллектива нужна высокая, практическая и разнообразная. Привычные формы проведения отпуска, праздничных дней и досуга изменяются во всем мире. Перелеты на курорты становятся опасными, целые туристические регионы выбывают из сферы интересов отдыхающих и туроператоров. С другой стороны, появляются обеспеченные и даже сверхбогатые люди в развивающихся странах. Правда, как правило, эти люди не нуждаются в солнечном загаре (Китай, Индия, Бразилия, ЮАР), зато познавательный и приключенческий туризм, а также охота, рыбалка и общение с природой для такого растущего нового контингента интересны круглый год. Отдельное направление представляет собой туристическая, просветительная и экологическая работа с диаспорами.

Самый грандиозный на сегодня туристический рынок мира это Российская Федерация. Очень сложно понять, что там происходит с экономикой, поскольку российские СМИ наполнены лозунгами, а западные критики России очень далеки от объективности. Россия взяла курс на импортозамещение (который фактически проводит и Украина, но спокойнее, на уровне малого и среднего бизнеса и вполне эффективно). В значительной мере импортозамещение касается технологий и форм туризма, а в еще большей мере – органического земледелия и заповедного дела.

Статья Алексея Кудрина и Евсея Гурвича о новой модели роста для российской экономики. Опубликовано в журнале «Вопросы экономики» №12, 2014. В полном объеме эту работу с многочисленными таблицами и графиками можно найти на официальном сайте Алексея Кудрина.

——- из этой статьи выбраны фрагменты, в основном для прогнозирования платежеспособного спроса на туризм, курортное лечение, летний пляжных отдых, путешествия и активный загородный отдых. В целом ситуация сложная, многие привычные сегменты туристической индустрии будут сокращаться. Для пригородного отдыха и внутригородского досуга мы ожидаем благоприятных условий развития. То, что статья опубликована задолго до нынешних сложностей в российской экономики, говорит о ее высоком научном, аналитическом и прогностическом уровне ———-

Рост уровня зарплаты. В последние годы в российской экономике устойчиво происходили неблагоприятные сдвиги в распределении первичных доходов. В 2006—2013 гг. доля оплаты труда выросла на 8 п.п., а доля валовой прибыли упала на 7,3 п.п. (рис. 8). Это означает, что с каждым годом кривая совокупного предложения сдвигается влево, снижается инвестиционная привлекательность российской экономики, сокращаются инвестиционные ресурсы предприятий (что особенно важно в условиях ограниченного доступа к финансовым ресурсам).

Тарифы естественных монополий. За 2008—2013 гг. внутренние цены на газ для промышленных потребителей выросли в 2,6 раза, то есть прирост этих цен почти в 2,5 раза превышал прирост ИПЦ. Учитывая, что на долю газа приходится примерно 70% объема топлива для генерации электроэнергии, это означает удорожание тепла и электроэнергии. Тарифы на железнодорожные грузовые перевозки также выросли несколько больше, чем потребительские цены. Заморозив тарифы естественных монополий в 2014 г., правительство со следующего года вновь планирует последовательно повышать их. В сочетании с опережающим ростом оплаты труда это делает весьма проблематичным поддержание конкурентоспособности российских производителей.

Кредитование. Пределы наращивания кредитования по некоторым направлениям — прежде всего розничному — близки к исчерпанию. В ближайшие годы нельзя надеяться, что российская экономика вновь окажется в идеальной ситуации, в которой сформировалась «модель импортированного роста» и на которую рассчитан ее механизм. Напротив, практически по всем направлениям придется действовать в трудных, совсем не тепличных условиях. Серьезным дополнительным фактором, еще более осложняющим положение в российской экономике, станут новые проблемы, возникшие в связи с событиями вокруг Крыма, Восточной Украины и последовавшими за этим санкциями. Они ограничат приток капитала в Россию, замедлят как динамику инвестиций в целом, так и процесс импорта передовых технологий, следовательно, и рост экономики.
Снижение цен на нефть и отток капитала означают, что российская экономика входит в длительный период сокращения притока внешних ресурсов. В таких условиях все описанные выше механизмы, работавшие на рост экономики, будут работать на ее торможение. Учитывая, что стабилизация цен на нефть привела к стагнации экономики, их снижение (при сохранении прежней модели роста) может вызвать длительную рецессию.

К перечисленным объективным факторам добавляется значительное ухудшение ожиданий экономических агентов, которое делает проблематичным расширение производства и, следовательно, инвестиций. В свою очередь, сокращение инвестиционной активности ухудшает ожидания — в итоге они становятся «самосбывающимися». Именно этим можно объяснить отток капитала в посткризисный период — он оказывается просто не востребованным при неопределенных перспективах развития страны.

Потенциал нынешней модели роста российской экономики отражают долгосрочные прогнозы ее развития. Согласно оценкам ОЭСР, средние темпы роста российской экономики в период до 2030 г. составят 2,8%, а между 2030 и 2060 гг. снизятся до 1,2% (OECD, 2014). По расчетам Гурвича и Прилепского (2013), долгосрочные средние темпы роста российской экономики составят 2,2%. В результате последующего пересмотра среднесрочной динамики российской экономики и динамики цен на нефть обе приведенные оценки роста, очевидно, должны быть заметно снижены. Согласно опубликованному в октябре 2014 г. прогнозу МВФ, средний за ближайшие шесть лет темп роста российской экономики составит 1,3% (IMF, 2014). В любом случае динамика отечественной экономики будет заметно отставать от мировой (темпы ее роста ОЭСР прогнозирует на уровне 3,7 и 2,3% для первого и второго периодов соответственно), а доля России в мировой экономике — быстро падать.

Низкие темпы роста в сочетании с удешевлением углеводородов создают тяжелые проблемы для нашей экономики. Во-первых, это приведет к стагнации, если не падению, реальных доходов населения. Во-вторых, возникнут сложности в бюджетной сфере. Многие расходные программы принимались в расчете на быстрый рост ВВП, и большая часть статей расходов не корректируется автоматически при замедлении роста экономики. Страны, оказавшиеся в подобной ситуации в кризисный период (например Греция), столкнулись с тем, что расходы не удается сократить пропорционально падению доходов, а заимствования в ситуации растущего дефицита оказываются практически невозможными. В результате всем таким странам пришлось пройти через болезненный в экономическом и социальном отношении период радикального сокращения обязательств государства, тем более трудного, что оно вынужденно проводилось в спешке.

Как показал проведенный анализ, проблемы российской экономики носят хронический и долгосрочный характер. Если цены на нефть не будут вновь быстро расти (а такой сценарий практически нереален), то существующая модель не сможет обеспечить экономический рост. Нет никаких признаков, что экономика сумеет выйти из стагнации, если не будет создана новая модель роста.

Правительство осознает серьезность проблемы. В «Основных направлениях деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 года»10 указано, что без активной экономической политики рост экономики замедлится до 2—3% в год, что не позволит сбалансировать экономические и социальные составляющие развития страны. Таким образом, построение новой модели роста российской экономики, способной действовать даже при ухудшающихся внешних условиях, становится абсолютным императивом.

Контуры новой модели экономического роста

Рассмотрим возможные пути восстановления роста российской экономики на основе разработанного Д. Родриком и использованного для ряда стран принципа «диагностики роста» (Rodrik, 2010). Предложенный им алгоритм предусматривает в качестве первого шага выделение ключевых препятствий для роста, а затем — выбор мер, реализуемых в рамках существующих политических условий, административных ресурсов и т. п. и способных снять или хотя бы смягчить большинство основных ограничений.

Диагностика должна начинаться с определения основной причины неудовлетворительного роста: либо экономика не имеет доступа к финансовым ресурсам в необходимом объеме, либо экономическая деятельность в стране не обеспечивает достаточную доходность (с учетом явных и неявных издержек и рисков). Этот выбор фактически разделяет все варианты восстановления экономического роста. Если мы считаем, что главная проблема — недостаток финансовых ресурсов, то экономическая политика должна предложить их дополнительные источники или способы компенсировать их дефицит (например, временно замещая недостаток капитала для частных инвестиций государственными капиталовложениями). Такой подход можно назвать «ресурсным»: фактически он продолжает линию, сформировавшуюся в докризисный период, когда экономическая политика была ориентирована в основном на управление финансовыми ресурсами.

Несмотря на популярность точки зрения, что «в экономике не хватает денег», первая гипотеза не подтверждается объективными экономическими данными. В самом деле, норма сбережений в российской экономике высока по международным меркам (в среднем за последние три года она составила 27% ВВП) и устойчиво превышает норму накопления (в среднем 24% ВВП). Значительная доля частных национальных сбережений инвестируется за рубежом (несмотря на рекордно низкие, близкие к нулю процентные ставки в развитых странах). За последние три года чистый отток частного капитала составлял в среднем 3,3% ВВП в год, а валовой вывоз российского капитала — 7,5% ВВП. Даже если считать, что до половины притока иностранных инвестиций фактически отражает репатриацию ранее вывезенного отечественного капитала, то объем финансовых ресурсов, доступных для инвестирования в российскую экономику, превышает 30% ВВП. Если бы эти ресурсы полностью использовали, то Россия вновь оказалась бы среди лидеров мирового роста.

Каковы же важнейшие риски и как их можно снизить? Когда говорят о причинах недостаточной инвестиционной привлекательности российской экономики, обычно называют низкое качество институциональной среды (незащищенность собственности, несовершенство судебной системы, высокие административные барьеры, коррупцию). Признавая важность всех этих факторов, мы считаем, что главная проблема отечественной экономики имеет еще более глубокий характер — она заключается в слабости рыночных механизмов. Зрелая рыночная система состоит из агентов (компании, банки, работники), имеющих сильные стимулы и участвующих в конкуренции по установленным правилам. К сожалению, в российской экономике ни одно из этих условий не выполняется в достаточной степени.

И в банковском, и в нефинансовом секторах доминируют государственные, квазигосударственные (госкорпорации) или смешанные (частично государственные) компании. Такие компании, как правило, имеют существенно искаженную мотивацию: они менее заинтересованы в получении прибыли, их коммерческая деятельность во многих случаях сочетается с фактическим выполнением функции «агента правительства», у них слабее ответственность за результаты деятельности — убытки могут быть тем или иным способом покрыты правительством (в последнее время мы видим все больше подобных примеров).

Проведенное Всемирным банком обследование 79 тыс. российских предприятий за период 2003—2008 гг. подтвердило, что у предприятий государственной и муниципальной форм собственности значительно хуже показатели производительности, чем у частных (Bogetić, Olusi, 2013).

Отметим, что квазигосударственные компании могут демонстрировать еще менее рыночное поведение, чем полностью государственные (Vahabi, 2012). Можно предположить, что это в полной мере относится к России, где госкорпорации даже юридически представляют собой некоммерческие организации. Кроме того, как показывают многие исследования (например, Sharafutdinova, Kisunko, 2014), для нашей страны характерны тесные неформальные связи между властями и бизнесом, что ставит в особое положение не только прямо, но и косвенно аффилированные с государством компании. Конечно, из общей закономерности бывают исключения. Так, некоторые исследователи находят, что российские государственные банки более эффективны, чем частные (Karas et al., 2008). Однако причины такого результата, возможно, неявные преимущества государственного статуса, гарантирующие в глазах вкладчиков высокую надежность банков.

Роль рыночных сил (или их отсутствия) можно проиллюстрировать на примере советской экономики. В ряде исследований была показана ее крайне низкая эффективность, прежде всего из-за слабости системы стимулов, свойственной огосударствленному народному хозяйству (см.: Easterly, Fischer, 1994; Brixiová, Bulíř, 2002). Более того, по оценкам авторов первой работы, экономика СССР демонстрировала в 1960—1989 гг. худшую в мире динамику факторной производительности.

Задача укрепления рыночных механизмов не сводится к улучшению инвестиционного климата, она значительно шире. Неразвитость рыночной среды приводит к неверной оценке деятельности компаний, не поощряет лучших производителей и не отсеивает худших, не заставляет бизнес искать новые, более совершенные стратегии и т. д. В результате экономические ресурсы не перемещаются в наиболее продуктивные отрасли, отсутствует спрос на инновации, необходимость поддержки «своих» компаний повышает нагрузку на бюджет — таким образом, экономика все больше отстает в развитии.

Важнейший признак нерыночной среды — серьезное ослабление зависимости компаний от экономических результатов их деятельности. Для обозначения такой ситуации Я. Корнаи ввел термин «мягкие бюджетные ограничения» (МБО), показав, что МБО выступают неизбежным свойством управляемой государством экономики и приводят к избыточному, непродуктивному использованию всех ресурсов (Корнаи, 1990). Предпосылка формирования МБО — готовность государства мириться с неэффективной работой «своих» компаний, компенсируя ее финансовой поддержкой (в виде прямых субсидий, тех или иных налоговых послаблений, льготных кредитов и т. п.), комфортным регулированием цен и тарифов, предоставлением привилегий при распределении госзаказов, месторождений и т. п. Именно механизм МБО (прежде всего возможность получать кредиты на нерыночных условиях) больше всего ослабляет стимулы государственных компаний повышать свою производительность (Bartel, Harrison, 1999). Самым «слабым звеном» в такой системе оказываются государственные монополии, которые одновременно не имеют конкурентов и действуют в условиях мягких бюджетных ограничений.

Искаженная мотивация государственных и квазигосударственных компаний не только определяет их собственные действия, но и накладывает отпечаток на всех участников рынка. У поставщиков государства или госкомпаний исчезают стимулы сокращать издержки, поскольку они могут сравнительно легко включать их в свои цены (из-за неэффективных действий государства при проведении госзакупок, регулировании цен естественных монополий и т. п.), не испытывают тогда давления и производители аналогичной продукции — и дальше по цепочке поставщиков. В итоге этот феномен широко распространяется по экономике, как следствие, неизбежно снижается конкурентоспособность производства.

В нерыночной среде могут не работать стандартные инструменты экономической политики. Например, едва ли не главным стимулом, заставляющим компании повышать производительность, служит сильная конкуренция (Ospina, Schiffbauer, 2010). Однако такой результат наблюдается для относительно «передовых» российских предприятий, а развитие «отстающих» под действием конкуренции может тормозиться (Aghion, Bessonova, 2006). Согласно данным Е. Бессоновой, положительное влияние конкуренции на эффективность производства сдерживается сосуществованием в российской экономике предприятий с высокой и низкой производительностью из-за институциональных барьеров для выхода из отрасли наименее эффективных предприятий (Бессонова, 2010). Таким образом, для повышения производительности требуется не только снизить барьеры для входа на рынок, сдерживающие конкуренцию, но и облегчить перемещение факторов производства из менее эффективных отраслей в более эффективные, то есть фактически активизировать процесс «созидательного разрушения» (по Шумпетеру).

Иными словами, для создания должной мотивации необходимо кардинально усилить положительные стимулы и ужесточить ответственность за результаты деятельности всех финансовых и нефинансовых компаний, действующих на рынке. Это требует повысить качество рыночной среды: слабая защита собственности, низкая конкуренция, избыточное госрегулирование, как и мягкие бюджетные ограничения, увеличивают вероятность ухода с рынка эффективных фирм и выживания неэффективных (Hallward-Driemeier, 2009).

Еще одно очень важное следствие высоких рисков для всех участников российской экономики состоит в смещении решений в направлении сиюминутных, дающих быструю отдачу. Применительно к гражданам эту ситуацию иллюстрируют результаты исследования, опубликованного в 2010 г. (Wang et al., 2010).

Участникам эксперимента в 45 странах (включая развитые, развивающиеся и страны с формирующимся рынком) предлагали выбрать между получением 3400 долл. в текущем месяце либо 3800 долл. в следующем. Результаты показали, что в России лишь 39% опрошенных предпочли подождать месяц и получить на 400 долл. больше. По степени «терпеливости» Россия оказалась в последнем дециле выборки: представители только четырех стран оказались еще менее терпеливыми, а 40 стран — более терпеливыми. В число последних вошли и участники из сопоставимых с Россией стран, таких как Мексика (58% «терпеливых»), Аргентина и Турция (по 63%), Чехия (80%) и др.

Для бизнеса признаком «короткого горизонта» может служить отмеченное выше преобладание в бизнес-стратегиях задачи расширить выпуск над целью сократить издержки: удовлетворение существующего спроса за счет механического наращивания выпуска обеспечивает немедленный результат, а модернизация производства дает отдачу намного позднее. Сдвиг предпочтений правительства в сторону решения текущих задач был особенно заметен в последние годы в пенсионной политике, где объем ресурсов на текущие выплаты пенсий рос, а предназначенных для финансирования будущих пенсий сокращался. Однако и в других сферах все более ощутима ориентация на меры, предполагающие получение немедленных результатов. По всей видимости, это обусловлено, с одной стороны, сохраняющейся критической зависимостью российской экономики от непредсказуемых перепадов внешней конъюнктуры, а с другой — частым изменением формальных и неформальных «правил игры», усиливающимся по мере нарастания избыточного государственного регулирования.

«Близорукие» предпочтения крайне затрудняют проведение реформ, поскольку их положительный эффект обычно проявляется не сразу. Именно «близорукость», а не ошибки в проведении денежнокредитной политики, ограничивает доступность «длинных» денег в стране и соответственно реализацию частных проектов с длительными сроками окупаемости. Но главное последствие такого сжатия горизонта планирования в том, что он определяет поворот как бизнеса, так и органов власти от стратегии развития к стратегии «фиксации прибыли» — рациональной в текущий момент, но не имеющей перспектив политики. Одна из важнейших задач правительства — восстановить нарушенный баланс между долгосрочными и краткосрочными целями.

Меры, объявленные, разрабатываемые или уже реализованные правительством в последнее время, при всем разнообразии их целей можно разделить на три группы. Первую образуют широко обсуждаемые меры по фискальному и/или монетарному стимулированию экономики (такие как снижение базовой ставки ЦБ). Ко второй группе относятся меры, предусматривающие увеличение бюджетных расходов (что подразумевает ослабление бюджетного правила) или дополнительное финансирование инвестиционных проектов из средств ФНБ, Банка России (обеспечивающего рефинансирование кредитов на реализацию инвестиционных проектов), и т. д. Наконец, третье направление составляют меры по совершенствованию экономической среды (включая улучшение условий для ведения бизнеса). Оценим, насколько предлагаемые меры помогают сделать российскую экономику более рыночной и снижают риски, блокирующие ее развитие.

Стимулирующие меры — стандартное средство контрциклической политики, оправданное при краткосрочном спаде (как в 1998 или 2008—2009 гг.). Однако если мы вступили в период длительного снижения цены на нефть, то вызванное этим масштабное сокращение внутреннего спроса невозможно компенсировать за счет денежного или бюджетного стимулирования. Так, в октябре—ноябре 2014 г., в условиях дешевеющей нефти, даже повышение базовой ставки Банка России не остановило переток денег на валютный рынок. Чистый отток капитала в октябре, по оценкам, достиг 28 млрд долл. — больше, чем суммарный отток на 2014 г., прогнозировавшийся ЦБ РФ. Этот процесс удалось затормозить, только ограничив предоставление банкам ликвидности. Ясно, что смягчение денежной политики привело бы лишь к дополнительному оттоку капитала, а не к увеличению внутреннего спроса. Представляется, что предложения использовать стимулирующие меры — пример стандартных рекомендаций, не работающих в нынешней нестандартной ситуации.

Отнесенные ко второй группе меры, связанные с увеличением бюджетных расходов и финансированием крупных дополнительных проектов, нацелены на замещение приходящих извне ресурсов другими источниками и в основном предполагают передачу этих ресурсов государственным компаниям. Это означает, что речь идет скорее о попытках сохранить старую, чем построить новую модель роста. Кроме того, при реализации мер рассматриваемой категории возникают серьезные ограничения. Во-первых, источником их финансирования сейчас выступают в основном сбережения, накопленные в ФНБ в период устойчивого улучшения нефтяной конъюнктуры, иными словами, остатки (достаточно ограниченные) поступивших извне сверхдоходов. Следовательно, результатом может стать лишь краткосрочное оживление производства до исчерпания резервных ресурсов. Во-вторых, как показывает анализ международного опыта, реализация инфраструктурных проектов положительно влияет на экономический рост преимущественно в период их проведения, после чего нельзя рассчитывать на его заметное ускорение (Warner, 2014). Наконец, в-третьих, государственные инвестиции ускоряют рост лишь при условии жесткого общественного контроля над их эффективностью (здесь нам предстоит сделать очень многое) — низкое качество и завышенная стоимость сводят их положительное воздействие на нет (Morozumi, Veiga, 2014). Вспомним, что в последние 10—15 лет существования СССР, несмотря на очень высокую норму накопления (27—30% ВВП) и реализацию мегапроектов (например, БАМа), рост российской экономики последовательно замедлялся (Пономаренко, 2002).

В целом можно заключить, что реализация крупных проектов может продлить на некоторое время срок действия «ресурсной» модели. Однако, учитывая, что реформы, как правило, проводятся, когда в них появляется крайняя необходимость, реальным результатом второй группы мер станет задержка с началом создания новой модели роста, то есть потеря остродефицитного времени.

Примером мер, направленных на улучшение инвестиционного климата и условий для бизнеса,могут служить «дорожные карты» в рамках Национальной предпринимательской инициативы (НПИ), предусматривающие устранение ключевых ограничений для деятельности бизнеса. Так, одна из них предполагает сокращение числа административных процедур, необходимых для получения разрешения на строительство, с 51 в 2012 г. до 11 в 2018 г., а время их прохождения — соответственно с 423 до 56 дней. Успешная реализация таких мер могла бы сделать Россию существенно более привлекательной для инвесторов. Однако решить поставленные задачи крайне сложно, поскольку результаты будут определяться не только и даже не столько изменениями в нормативной базе, сколько практическими действиями работников органов власти всех уровней по всей стране. В силу этого совершенствование нормативной базы должно сопровождаться серьезным улучшением системы государственного управления. В противном случае эти реформы могут повторить судьбу обновленной версии Таможенного кодекса, принятого в 2003 г. При его разработке, как и в рамках нынешних «дорожных карт», были сформулированы амбициозные количественные цели по облегчению таможенного оформления при экспорте и импорте. Тем не менее в 2008 г. Россия занимала по этому показателю лишь 155-е место среди 178 стран в рейтинге ведения бизнеса Всемирного банка11.

Подводя итог, можно сказать, что меры, которые обсуждаются или реализуются сегодня, не соответствуют масштабам проблем, стоящих перед российской экономикой. Содержанием новой модели роста должно стать создание сильной мотивации к повышению эффективности как для компаний, так и для системы государственного управления. Деятельность последней необходимо максимально ориентировать на формирование благоприятных условий для экономического развития и минимизацию всех видов экономических и институциональных рисков.

Сложность исходных условий, в которых предстоит решать поставленную задачу, можно проиллюстрировать на ряде примеров.

Госуправление

1. Чем больше численность занятых в секторе госуправления в российских регионах, тем хуже их экономические показатели (Libman, 2012). Можно предположить, что такая парадоксальная связь обусловлена ростом регуляторного бремени по мере увеличения численности бюрократии.

2. Анализ факторов, определявших вероятность переназначения губернаторов российских регионов в 2005—2010 гг., не выявил их значимой зависимости от экономических результатов региона (Reisinger, Moraski, 2013). В то же время А. Яковлев (2015) указывает, что в Китае продвижение региональных руководителей определяется прежде всего результатами, достигнутыми территориями под их руководством, что, вероятно, обеспечивает блестящие показатели роста страны.

3. Согласно Указу Президента РФ No 1199 от 21.08.2012 г., при оценке эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов РФ одним из критериев выступает уровень безработицы. Теоретически его можно снизить, создавая условия для развития бизнеса, однако на практике нередко используют более простой способ — вводят неформальные ограничения на увольнение работников. Тем самым становятся невыгодными, а значит, блокируются многие проекты модернизации производства.

4. Один из важнейших стимулов для региональных и муниципальных властей при создании благоприятных условий для бизнеса — заинтересованность в расширении налоговой базы для увеличения собственных бюджетных доходов. Однако этот стимул перестает действовать, если при повышении собираемости налогов сокращаются трансферты из центра. Эконометрический анализ распределения трансфертов между муниципалитетами не позволяет отвергнуть гипотезу о такой компенсации (Alexeev, Kurlyandskaya, 2003). Для решения этой проблемы при распределении федеральных трансфертов между регионами был разработан достаточно эффективный механизм объективного расчета трансфертов на выравнивание бюджетной обеспеченности, однако в последнее время его удельный вес сокращается по сравнению с другими, «неформальными», что может снижать стимулы для регионов.

Бизнес

1. По защищенности прав собственности Россия занимает 120-е место среди 144 оцениваемых стран (ВЭФ, 2014). Понятно, что простота захвата чужой собственности снижает стимулы для инвестиций — успешное развитие повышает вероятность потерять бизнес или создает необходимость «откупаться».

2. По степени регуляторной нагрузки на бизнес Россия занимает 111-е место из 144 (ВЭФ, 2014).

3. В совместном исследовании Всемирного банка и ГУ—ВШЭ показано, что в каждой отрасли российской промышленности разрыв в уровне производительности труда между 20% лучших и 20% худших предприятий составляет 10—20 раз (Голикова и др., 2007). На предприятия-аутсайдеры приходится незначительная часть выпуска, но существенная доля материальных ресурсов и занятости. Это подтверждает широкое распространение в российской экономике мягких бюджетных ограничений. Использование большого набора средств, помогающих выживать всем предприятиям, можно образно назвать «промышленным патернализмом».

4. По уровню инновационной активности Россия отстает не только от наиболее развитых стран, но и от всех стран с формирующимся рынком (табл. 7)12. Это свидетельствует об очень слабых стимулах у российских компаний повышать эффективность своей деятельности.

 

В качестве примера приведем концепцию реформы правоохранительной системы, подготовленную Институтом проблем правоприменения (2013) для Комитета гражданских инициатив.

Диагностический анализ, проведенный Институтом проблем правоприменения, выявил следующие системные причины постоянного снижения качества выполнения правоохранительной функции:

— избыточная централизация правоохранительных ведомств;
— преобладание вертикальной иерархической координации;
— множественность параллельных вертикалей управления;
— сохраняющаяся «палочная» система оценки, порождаемая централизованным управлением;

— отсутствие внешнего контроля, связи с местными сообществами и гражданскими властями.

Разработанная концепция реформирования правоохранительных органов включает три основных направления:

а) оптимизация управления правоохранительными структурами;

б) освобождение их от непрофильных функций и за счет этого сокращение численности;

в) реформа системы оценки и контроля деятельности правоохранительных органов.

В качестве ключевого шага реформы предлагается создать трехуровневую полицию — федерального, регионального и муниципального уровней — с соответствующими каждому уровню полномочиями, обязанностями и подотчетностью. В целом концепция предлагает систему взаимосвязанных мер с целью ориентировать правоохранителей на решение выявленных проблем при сохранении всех необходимых функций правоохранительной системы и ее работоспособности.

Примером задачи, требующей комплекса взаимодополняющих мер, может служить изменение устойчивой тенденции к снижению доли валовой прибыли в структуре ВВП. Это особенно трудно в условиях сокращения рабочей силы, создающего дополнительное повышательное давление на оплату труда. Необходимо, во-первых, избавляться от избыточной занятости там, где она есть; во-вторых, по возможности увеличивать предложение труда; в-третьих, пытаться не допустить опережающего повышения зарплаты по сравнению с ростом производительности труда. Анализ показывает, где имеются резервы для решения этих проблем: а) численность занятых в бюджетном секторе явно избыточна (по их числу на 1000 человек населения Россия превосходит как развитые страны, так и страны с формирующимся рынком); б) в последние годы резко повышалась зарплата в ряде отраслей государственного сектора, что затем распространялось на всю экономику; в) в России установлен едва ли не самый низкий среди сопоставимых стран пенсионный возраст. Исходя из этого, можно предложить следующий комплекс мер:

— отказ от повышения зарплаты в бюджетном секторе, которое не увязано с ростом его производительности;

— оптимизация численности занятых в бюджетном секторе;

— переход от борьбы с безработицей (размеры которой вряд ли будут значимыми) к борьбе за конкурентоспособность;

— повышение мобильности и расширение переобучения рабочей силы;

— совершенствование механизмов регулирования миграции в интересах привлечения необходимых рынку труда работников;

— поэтапное повышение пенсионного возраста.

Необходимо восстановить доверие инвесторов и к макроэкономической устойчивости российской экономики, и к политике институциональных изменений. К обоим направлениям относится, в частности, решение долгосрочных проблем пенсионной системы. Их острота определяется, во-первых, тем, что долго обсуждавшиеся изменения в пенсионной системе, вступающие в силу в 2015 г., не решают проблему старения населения; во-вторых, замораживанием на два года накопительной системы, еще более усугубляющим долгосрочные дисбалансы. Инвесторы хорошо понимают, что без энергичных мер по их устранению пенсионные проблемы в будущем придется решать за счет повышения налогов, что дополнительно ослабляет их стимулы вкладывать средства в российскую экономику. Конкретные подходы к проведению действенной пенсионной реформы предлагались неоднократно (см.: Стратегия-2020, 2013; Кудрин, Гурвич, 2012; Гурвич, 2011).

Формирование доверия к действиям правительства увеличит горизонт принятия решений как бизнесом, так и гражданами. Однако для этого власть должна избегать непоследовательных действий, когда объявленные меры вскоре отменяются или пересматриваются.

Источник www.akudrin.ru